| |||
|
|
СЪЕШЬ МЕНЯ, ФЕДРА
Съешь меня, Федра, выпей меня, развей По ветру губ твоих горьких, волос, бровей. Стыд опаляет жарче огня и льда. Сука ты, Федра, и нет у тебя стыда! Что ты глядишь, мачеха, не гляди. Я не лежал дитем на твоей груди. В лоне твоем не трепетал птенцом. Сука ты, Федра, и спишь ты с моим отцом. Холодно, Федра, холодно, лед, лед. Зевс покарает, серу с небес прольет. Эти ладони станут землей, травой. Съешь меня, выпей, Федра, я твой, твой. Сдуй меня с неба, с тверди меня сбрось. Вместе страшней сдохнуть, чем жить врозь. Сплюнь меня с губ, стряхни меня, как репей. Сука ты, Федра. Съешь меня, вы - пей... В ЭТОМ МЕТРО, ПОДЗЕМНОМ... В этом метро, подземном И поднебесном, братцы, Без степеней научных не разобраться. Поезд летит тоннелем, Стекла зарею мажет. Кто-то уже приехал, и машет, машет. Поезд уходит в облак, В землю, в пожар электро, В воду, в открытый космос, мой бедный лектор. Мебиус клеит ленту, Поезд ползет упорно. Мы под землей ли, в небе - выглядит спорно. Станции без названий, Крен парашютных вышек. Кто-то уже приехал, и вышел, вышел... Ангел с кастрюлькой супа Ждет, головой качает: Кушай, болезный, пусть тебе полегчает. ОФЕЛИЯ - ГАМЛЕТУ нет, ваша милость, я тебя не зову. (хотела сказать: не люблю, - не вышло, ну, значит, так). я сочиняю песенку, донник рву, выше шумит река, подпевая в такт. мокрый рукав елозит, бумагу мнет, песенка осыпается мимо нот. даже тебе теперь ее не собрать, мальчик, когда-то любивший меня, как брат. (хотела сказать: как сорок тысяч, да всё вранье, - вон они, сорок тысяч, - галки да воронье). знаешь, что я узнала, став, наконец, рекой? жить под водой нельзя. Поэтому никакой тут отродясь живности, кроме жаб, не было бы, когда б не моя душа б. ладно, молчу-молчу, и пока-пока. лучше б я замуж вышла. За рыбака. ГАМЛЕТ - ОФЕЛИИ так получилось, нимфа, прости, не плачь в наших пенатах музы не носят брюк поистрепался мой пилигримский плащ рыцарский облик тоже слегка обрюзг в дании принцев учат сажать редис это полезно - лучше, чем жрать вино в общем, не парься, бэйби, не простудись я простудился - мне уже все равно сплю да гуляю, думаю, снова сплю вынес вот на помойку словес мешок только не начинай про люблю-люблю я ведь уже ответил: все хорошо. ТРОНЬ МЕНЯ, ТРОНЬ... тронь меня тронь горячей рукой пилота вспомни меня чужие листы листая лето тебя заметило с самолета но заклевав пилота погибла стая до островов хватит ли нам бензина дыбом рассвет эхом закат полночь время в раю тянется как резина если муссон не принесет помощь тронь меня струн страшно высок голос ребра хрустят листья летят в лица где моя голова где моя гордость это закат меркнут в зрачках листья тронь меня урони удержи падай взлетная полоса огоньки Куба что в небесах делает эта пара губы горят губы горят губы вместе пропасть не находя смысла радость моя крайность моя робость чтобы опять рухнуло и взмыло сердце мое птицей в твою пропасть У НАС С ТОБОЮ - НЕ В ГЛАЗ, А В БРОВЬ... У нас с тобою - не в глаз, а в бровь Всегда, и всегда - одно: Я знаю, красное - это кровь. А ты говоришь - вино. Нам врозь влюбиться, и врозь остыть, И каждого Бог простит. Я знаю стыд, и ты знаешь стыд, Но он у нас разный, стыд. Отговориться былым грехом, Паскудством, дурным стишком? Но там, где ты - на коне верхом, Там я - босиком, пешком. Огонь - по жилам бежит, а дым - В глаза, вот и песня вся. У нас с тобою Господь один, Да разные небеса. Нам все поделом, по делам, а наш Разводчик - в разрезе глаз. Я жду, когда ты меня предашь В пятьсот азиатский раз. Ходящий по водам, пескам, звездам Не видит путей простых. Но знай: я тоже тебя предам. И ты мне простишь, простишь. КОННИЦА, КОННИЦА - ГОЛОВА В БУРЬЯНЕ ... конница , конница , голова в бурьяне , сапоги в сугробе, глаза в слезах здравствуй, маруся, изменил по пьяни, извини, упал в дорогих глазах вот моя душа, застрели навылет, вот моя деревня, полон дом травы извини, маруся, хотелось выжить не сносил, как водится, головы в нашей сотне - да не в пешей роте на груди георгий, в груди весна вы поглыбже, братцы, меня заройте, чтоб она не видела из окна вдоль да по речке лебеди да гуси синие фуражки, зеленый шум здравствуй, маруся, прощай, маруся больше ни словечка не напишу ИЗ БОЖЬЕЙ КОРЗИНЫ... Эпиграфы: "...И погиб, словно пьяный, свалившийся в лифт, Персонаж неолита, жокей Ипполит". (Сергей Чудаков) "Тщетно драхму во рту твоем ищет угрюмый Харон..." (Иосиф Бродский) из Божьей корзины всё ручки да ножки торчат, пустые бутылки, безвестные чьи-то ботинки... чем тоньше, тем звоньше в посольстве республики Чад кричат малолетки-блондинки. торчат из игры на бегах золотые клочки, из мусорной ямы салфетки - здесь надо цитату, но я не могу повторить "ипполит", и ветшает к закату лицо, и бегут малолеток ловить старички. я не такая, я жду трамвая. я не такая, я жду трамвая... трамвайчик прибудет, весеннюю песню звеня, не жди меня, мама, бенгальским огнем догорая, я вся не такая, но, может, в кино заиграю, как будто сама из огня. "сегодня, - он скажет, - особенно грустен твой взгляд, - воспетое днесь пальтецо запахнет, - я не помер, иосиф тогда лоханулся... ту, рыжую, в номер? ты платишь, камрад". а мог бы сыграть в знаменитом кино иль по-честному в рубленый ящик, а так - прикопали в лесочке, скорее всего. Господь собирал-собирал настоящих - а выбрал его. а был бы не русский Вийон, а морская звезда, звонил в колокольную Русь на закрытом экране, и мама-кондуктор, простившая сына заранее, глядела б с подножки туда. вон падшие ангелы крыльями грустно бренчат - наверное, все-таки будет и вправду зима. ворованных книжек тома. публичных окраин дома. и красный трамвай для сошедших с ума к порогу республики Чад. глобальное потепление влияет на разум, розы сходят с ума в одиночку, петуньи - разом. люди желают знать, что их ждет, но летом успокаиваются и забывают об этом. никто же не обещал, что мы будем вечно. ученые утверждают: еще не вечер. скорее, все-таки вечер, и это жалко, пчела моя, прялка, огненная жужжалка. растрепанный поп говорит, - как пчела, неистов, - что кончилось время индивидуалистов, что нам предстоит в утробе общего горя обняться, прильнуть и вот так погрузиться в море. а я не хочу прильнуть ни к кому, кроме Бога. но Бог - это слишком сложно и слишком много. поэтому я разрываюсь и разлетаюсь от лондона - господи, господи, го... - до китая. я разлетаюсь, вот-вот разлечусь, вернее. эта планета - лёд, я лечу над нею, глядя на льды и льды, ледяные глыбы. люди такие гады. такие рыбы. глобальное потепление ловит в сети. рыбы - рабы - равны, точно те и эти. небо, глядя, как умирают дети, станет серыми клочьями дохлых пчел. сколько там гурий положено мне на том свете? ну, я пошел. НАБРОСОК ПИСЬМА Младший братишка, кажется, спился с круга. Поздно кричать - когда же ты поумнеешь?.. Жить, как умеешь, - это, конечно, круто. Но, несомненно, круче - как не умеешь. Как не умели мы, так и не нам учиться метить свою территорию, тырить бабки. Что же ты, брат мой, как так могло случиться, что среди нас ты, младший, совсем без башни? В этом Китае тоже, конечно, люди, лабухи тоже, но лучше бы лег в дурку. ...Дева Мария, пусть ты его полюбишь, душу залатанную, золотую дудку... Разве я сторож брату? да я не сторож. Жить научить нельзя, это ясно тоже. Но ведь почти три года, как умер Старый - До тридцати пяти, как дурак, не дожил. Вон он тебе хмурится из альбома - Мол, кочумай бухать, прекрати, Костя. Жизнь хороша, знаешь ли, по-любому, А я тут лежи и мерзни, кидай кости. Было б куда катиться, зачем трудиться, - я не про этот труд, не вращай очами. День отлабав, водку глушить ночами - сели за стол, лучше бы не садиться. Стали тереть, лучше бы помолчали. |
| вернуться на главную страницу |
| послушать стихи Ольги Родионовой |
| перейти на сайт matyuhin-songs.narod.ru |
