| |||
|
|
ВО ДНИ ПОСТА, ВО ДНИ ПЕЧАЛИ
Во дни поста, во дни печали, весенних растворенных рам, просторный лес с прозрачной далью чист, как небесный Божий храм. И тишина вершин бездонна, и ветви спящие берез, к земле струящихся покорно, напоминают ливни слез. В земле весенней тайно слитны вода и прах, и вновь готова душа для плача и для слова воспоминанья и молитвы. КАЖДОГО ЖДЁТ ВОЗДАЯНЬЕ ПО ВЕРЕ Каждого ждет воздаянье по вере. В мире неясно, темно и сыро. Слово рождается в яслях, в пещере, правит страною какой-нибудь Ирод. И пробираются по примете маги-волхвы, по сердца дрожи, к свету, который во тьме лишь светит, и выбирают дары осторожно.. Самое худшее года время – снег, непогода и ветер в лица, ветхих заветов бессильно бремя, ангелы крыльями бьют, как птицы... Время приходит – молений ясных, неутолимой водою жажды... Слово в пещере рождается, в яслях, Бог, сходящий на землю однажды. Снег и слякоть, и в лица ветер, от непогоды куда же деться – вслед за волхвами, сбирая крупицы – горсткой примет восполняем сердце... МОЛИТВОЮ ТВОЕЙ ЗАЩИЩЕНА Молитвою твоей защищена от пустоты – от троп безвестных ада... Слов бестелесных немощна стена – для сети-смерти – нет живей преграды... Нет скорбнее и проще рубежа – чем створки рук, восставших для полета... Воронка раны все еще свежа на слове, ставшем беженкою-плотью. Долина раны все еще видна в ладонях-листьях бедных рук-ветвей... От жизни-казни я защищена последнею молитвою твоей. НЕВЗГОДЫ КЛИН ПРОДЛИМ Невзгоды клин продлим забвенья клином... Привычные – не ждем, не pопщем, друг друга кличем в былях тополиных, в проталинах осеpебpенной pощи, той, что в подпалинах земли ожившей, уходит в даль, сопpовождаясь птичьим высоким гласом... Рощи, обнажившей ветвей – как прочерк, краткое величье. Той рощи, где влекомые пpиpодой, стpемимся, незамечены, к сиянью, и медлим в незнакомом пеpеходе, вдыхая вечность, словно обещанье. ПРИЧИТАЛА, ШЕПЧА, ГОВОРИЛА С ТОБОЙ Причитала, шепча, говорила с тобой, чтоб строфы сырой серпантин торопил крутой пропадать тропой, где б крылом сокрыл серафим – восходящих всех колеею слёз... Где березов Троицын шест, где алтарный путь пролагает Христос, осеняющий медля жест, застывая Виденьем недвижным в глазах того, кто пришел в Саров... Чтобы соль благодати была в слезах всех, кто молится, кто суров... Говорила с тобой, причитала, шепча, чтоб сырой серпантин строфы серафимом вился бы у плеча, обрываясь венцом тропы... СЛОВ ТВОИХ ПАЛО БРЕМЯ Слов твоих пало бремя – стрелочка отклонилась, остановилось время, время – остановилось... Слова сверкнула дверца , вскрикнула, затворилась... Остановилось сердце, сердце – остановилось... В полдня капле янтарной давние наши тени сближены благодарно – остановилось время. Слова уставшего бремя остановило речи, отодвигая время, освобождая – вечность... ТЫ ВЕРНЁШЬСЯ, МОЛЧАНИЕМ ПОЛНЫЙ Ты вернёшься, молчанием полный – чья победа и чья тишина, чем закончилась эта война – Одиссей мой далёкий, не помню. Мы – причастники, участь такая... Вестью раннею разум изрань, ожиданья туманную ткань днём плету, тенью став, расплетаю. Строчек-стрел звуком сдержаны волны, сцена – жизнь, я – пылинка кулис, ты вернёшься, усталый Улисс к точке-вечности, временем полный, разрывая пространства рубаху, в плоть ладони возьмёшь колосок – детской речи ручей, голосок – в жизнь взлетевшего – Телемаха... Телемак мой далёкий, не помню – чем закончилась эта война, чья победа и чья тишина... Ты вернёшься, молчанием полный... ЗИМНЕГО ГИМНА ВЫЗОВ ТУМАННЫЙ Зимнего гимна вызов туманный в дни, когда мы одни на земле... Дней – огни воспаляются рано... Лампа гибнет на гибком столе... Глыбой крушенья – судьбы отраженье, в зыбке-провале, на памятном дне – так бывает в задумчивом сне, если тени, в лад движеньям, вдруг совпадают на сцене-стене... В лад снегопаду, света приливы прядями вянут в лавине тьмы... Тени на розах стен – счастливей чем про-образы, то есть – мы... ЧТОБ ПРОСТИТЬ - НАМ РАССТАТЬСЯ, НЕ ТАК ЛИ Чтоб простить - нам расстаться, не так ли? Пред разлукой минуты для, по глоткам пили датские капли, зелье верное - короля. Ты следила капризно, как брызнет сок лимона из-под ножа, и, вдыхая дурман аниса, уходила моя душа. Но апрельского света волна к окнам хлынула, избавляя, и довесками висли слова, к пустоте - пустоту прибавляя... ЕСЛИ УТРО, ВЗДОХИ РЕЖЕ Если утро, вздохи реже, потому что сны невинней, потому что луч разрежет утро на две половины... Если полдень, плечи смуглы, пыли пепельная пудра, полдень, луч меняет угол, удлиняя тени мудро... Звуков вечера пролиты капли с дальней колокольни, вести ангела, молитвы, луч лампады, блик невольный... Ночь, немолчная цикада, плач, чугунная решетка, плащ, короткий луч лампады битва теней, быстрых, четких... Утро, свежесть, реже вздохи, сон летучий, словно счастье, потому что луч-пройдоха утро режет на две части... ТО, ЧТО ПЛАЧЕТ ВО МНЕ, НАЗОВИ То, что плачет во мне, назови: хочешь – смертью, а хочешь – сном, я не знаю, что ближе к любви, все – вмещается в сердце одном, все – венком отгорожено рук: тело, дух, иль желаний рой, все – тобою очерченный круг, не подругой там быть – сестрой... Не унять над распятьем огня от лампады, к нему подойти, чтоб увидеть твои пути, отводящие от меня... Все – венцом отгорожено мук: рой желаний, тело, душа, все – тобою очерченный круг, тот, в который вошла, служа, чтобы ждать лучезарного дня, чтоб увидеть твои пути... Не унять в твоем взгляде огня от мучений – к нему подойти... КОЛЫБЕЛЬНАЯ Вечер робко пробил восемь, плачь, мой ангел - в иней травы прячет осень в старой Англии. Плачь, младенчик, спи, родной, плачь беспечно – с двух сторон стоим одной – плачем – вечности. Мир не ценит слез твоих – ни единой – спи, младенец, плачь, мой стих, с Катериной. Восемь – чисто пробил вечер спи, мой ангел, каждый листик вспыхнул свечкой в Новой Англии. БЛАГОВЕЩЕНЬЕ, СМУЩЕНЬЕ, ЖАР АПРЕЛЯ Благовещенье, смущенье, жар апреля, тени-сланцы, агнцы-облака, временем хоронится, легка, ровная мелодия капели, к графике неверной акварели жизнь-душа торжественно-чутка, свеч зажженных движется река в русло предпасхальныя недели, вслед теням, спаленным светом этим, тем же светом тянется душа, крылья расправляя, чуть дыша - жизнь, освобожденная из клети, примиряет с жизнью повторенье, вызов звуков, кpасок, бег вpемен, древле установленный закон - тяжести, препон - преодоленье... Временем хоронится, легка, ровная мелодия капели, Благовещенье, смущенье, жар апреля, тени-сланцы, агнцы-облака... ДЕРЕВЬЯ ОТ ВЕТРА НЕ ГНУТСЯ, УПРЯМЫ Деревья от ветра не гнутся, упрямы – а нам с тобою так не суметь – очнутся, поймут, что окончена драма, что осень прострочена ниточкой «смерть»… Не станут уже ни моложе, ни старше, разложено дерево жизни на сруб, но музыка брызнет серебряным маршем из дрогнувших мерно архангельских труб. Листва на устах отлетает так просто, там – высью клянется кленовый дымок, там – Петр отзовется, веселый апостол, на райских вратах отворяя замок. Росой серебристой омочены губы, в последней попытке безумствует медь, выводят неистово гибкие трубы, что осени ниткой прострочена смерть… НАД КАЖДОЮ БЕЗДНОЙ ЗЕМНОЮ Над каждою бездной земною, над адом я пела, над раем, над вольной твоей тишиною, в неволе, над светом, над краем. Ты был окружен жизнью-чащей, я путь пролагала короче, чтоб ты выбирал его чаще – прерывистый путь моих строчек. Но жизнь усложняла узоры, угроза разрыва дрожала, из слов вырастали озера, и каждое – нас отражало и в круг замыкало непрочный, свивая в пустыне над каждым тот ржавый колючий веночек, что в небо врастает однажды. ПРО ТО, ЧТО ДРУГ ДРУГУ СКАЖЕМ Про то, что друг другу скажем, Не говори с другими Под нежными пытками даже, Узами связан тугими. Ты знаешь, любовь, исчезая, Слова оставляет веские, Вслед за душою взлетая, Музыкой став небесною. Прощальным разбивши жестом Жизнь на неравные дольки (В одной - остывает блаженство, В другой пустота, и только.) В той, первой, где были неправы, Бродили по далям Эдема... Теперь - удивлённые славой - Не понимаем, где мы. КАК РУБЕЦ МОРОЗНОЙ РОЗНОЙ НОЧИ Как рубец морозной розной ночи, полумесяц венчиком из стали, раскачаем Слова колокольчик, звонари помогут, коль устали. Звук печалью разорвет улыбку, укорит набатом, вещим, вечным, язычок в нем – серебристой рыбкой, голос не похож на человечий, очертаньем чаши полузыбкой, с колокольни-звонницы на площадь упадет, и в трещине-улыбке ветер – хриплый голос прополощет. Звонари помогут, коль устали, нескончаем Слова колокольчик... Полумесяц-ободок из стали, как венец рубца морозной ночи... Я ХОЧУ, ЧТОБЫ, КАК К ТРОПЕ Я хочу, чтобы, как к тропе, к влажным строчкам ты ночью приник, пусть – темны, но сама по себе горечь музыки плещет в них, слова всплески войдут в песок сочный – времени, как прилив, смысл, что если и был высок, сбился, жажды не утолив, не достигнув гребня-черты, где от слова дрогнет душа, я хочу, чтоб поверил ты в слово, горне, как «Отче наш», даже если звук не похож на былую жизнь, если груб, в час, когда ты произнесешь, он крылат, словно гимн из труб, он осудит осеннюю высь, иль разбудит, как будущий зов труб, что над горизонтом взвились, если есть еще – горизонт… ТЫ ВО ХРАМЕ СТОИШЬ СО СВЕЧОЮ Ты во храме, стоишь со свечою, на земле - себе не нужна, но отмечена лишь мечтою, рядом с жизнью, что сожжена. Ты обиду простишь вчерашнюю, деревянный целуя оклад, на икону глядишь бесстрашно, Богородицы встретив взгляд. Словно взгляд Ее повторяя, пред распятьем стоишь до зари, на пол капли воска роняя, тоже - светишься изнутри... Но когда молитвы пропеты, по растущей уходишь тропе, вспоминая - всегда, до рассвета, кто-то молится - о тебе... ПЛАЧЕТ ВЕЛИКИЙ ПОСТ Плачет Великий пост, благовест-звон, играй! – там, средь седых берёз, вход в одинокий рай. «Ду''ше, ду''ше моя!..» – плачем прервется тишь, влагой взорвется земля, «Возстани, душа, что спишь?» «Помни!», – поет благовест, ангела вестью зовет, там, средь берез-невест, в райские веси – вход. Возстани! Что спишь, душа? – дней все ближе конец, душные листья шуршат, дужкой свивая венец. Возстани от снов своих, что тебе сны теперь? – там, средь берез седых в райскую долю дверь... ИЗ ОПАСНЫХ ГЛАЗ ТВОИХ, ГЛАЗ СУХИХ Из опасных глаз твоих, глаз сухих, не напрасен взгляд, взгляд-огонь. Три десятка букв твоей азбуки – горсть, закинутая в ладонь. Я из букв сплету веток-строчек жгут, на две дали страницу деля. Одна даль – твоя, там мой путь сожгут, а вторая – ничья земля. По ничьей земле каждый шаг твой скуп, затихает, ахнув, молва. В лунку, в шаг твой, след горсть закину букв, чтобы славой росли слова. Чтобы глаз сухих утихал огонь, мой опасный друг, дальний гость... Уходя с земли, разожму ладонь, три десятка букв – твоя горсть. В ПРОСТОР СТРАНЫ ЗАРЕСНИЧНОЙ В простор страны заресничной уходим рука к руке, на быстром, летучем, птичьем легко говорим языке. Уводимся в высь не по чину - в страну без земных прикрас, ангел со звездной лучиной пастырем станет для нас. В даль уходить не устанем – сообщниками в любви, облако храмом встанет – на закатной крови... Уходим по райским неровным, заросшим травой путям, кто-то лампаду в часовне земной зажигает нам. Свечу оставляем в храме- облаке на крови... Кто-то пойдет за нами – сообщниками в любви... САНДРИЛЬОНА В самой дальней сторожке Золушка жарит картошку, вечный – в печке огонь... Фея берет осторожно Золушкину ладонь. Крошка надеждой согрета – тыква вместо кареты, кони - шестерка мышат. Где-то на краешке света – бал и огни дрожат... Капельки легкого звона – вечны – сказки законы, время – с бала бежать. Снова должна Сандрильона – туфельку потерять... Туфельки – хрупкие ножны для ступни осторожной – ложе из хрусталя. Кто надеть ее сможет – станет женой короля – ранней порой весенней – сказка, судьба, везенье, тропка, дорожка, стезя... Вечное вознесенье – из нищеты – в князья... Капельки легкого звона – вечны – сказки законы, время – с бала бежать. Снова должна Сандрильона – туфельку потерять... ВРЕМЕНИ СПИЦЫ СЫПЯТСЯ Времени спицы сыпятся, Как стрелы, - сухим дождём. Страница-письмо - традиция, Разлучены - поём. Тянутся, снятся, помнятся Дни, туманы, волна, Метели - поющей горлицы - Горница, крест окна. Тенью в метели тонет Строка, что не смеет ещё Сказать, что ещё ладони От рук твоих горячо. Дали твоих вокзалов, Неделей моих разлад... Помнишь, у Марка Шагала Нал городом двое летят? Летят, окружённые мглою, Может быть потому Вдвоём летят над землёю, Что в Рай идут - по одному. ЦЕЛУЮ ВЕЧНОСТЬ ЦЕЛУЮ ВЕКИ Ц’елую вечность цел’ую веки, жду – распахнутся крылатые створки, как запомнить минуту навеки, слушая скорые отговорки? Все это было когда-то с другими – окна заложены снежной ватой, крепко сжатые руки, или веки, сомкнутые виновато. Это любви самый верный символ – мель тишины после быстрой речи, две души, вехи две, две ивы, два отраженья в судьбе быстротечной. Это будет – уже не с нами – предрождественский вечер хвойный в комнате, в жизни, разбуженной снами, в вечности, где оживают двое. ВНОВЬ ГОЛГОФА_ЗЕМЛЯ ПЕРЕД НАМИ... Вновь Голгофа-земля перед нами не горит, леденеет, оснежена, и дороги пали крестами, на дорогах – сыны повержены... От Крещенской купели до Троицы, по тропинкам, завьюженным прядям, по дорогам идут богородицы – от распятия, до распятия... Каждый сын далекий – великий, каждый сын оплаканный – вечен, и склоняются светлые лики над дорогами, в белых венчиках... Но сынов еще не воспели, только плач взнесли богородицы – к горизонту, к снежной купели, над дорогами, к Божьей околице... ТЫ РОДИЛСЯ... Ты родился – под лучшей пастушьей Звездой... Бился – до последнего слога – в воздушной сети ее лучей, казалось – ничьей, оказалось – Бога... Пока мы месили снежную жесть бумаги – Маги пробирались дважды – к тебе, к Мессии, издалече... Потому что – каждый – Сын Человечий... Каждая кровля – Вифлеем, Из неровных углов, из неровных стен, из углублений в пещере, из колыбели, над которой склоняются Дщери, расправляя на тельце Младенца крестик из деревца, который – свят... На котором – Он будет распят... СЛЫШАЛ ЛИ ТЫ, КАК АНГЕЛЫ ПЛАЧУТ?.. Слышал ли ты, как ангелы плачут, Видел ли ты, как время летит? Ангелы слез и молитв не прячут – Ангелы плачут – дождь шелестит. Ангелов волны-хоры проходят... Как же ты прожил на свете без Сдержанно-влажных дождей-мелодий – Дальнего шепота близких небес? Как же ты не притворился спящим, Чтобы подслушать небесный глас, Чтобы запомнить, как ангелы плачут, Не о себе – плачут о нас... ТАЙНА ВСКРОЕТСЯ СЛОВОМ ОДНИМ... Тайна вскроется словом одним, и блажен, это слово нашедший, труден путь всех, идущих за Ним, но спасен – до конца претерпевший. В жизни бедам не видно конца, Ангел мой, что же нам остается? – только жить, не снимая венца, до конца претерпевший – спасется. Эта формула крепче кольца, слово пламенем новым взовьется, с крыльев Вестника брызнет пыльца, до конца претерпевший – спасется. В жизни бедам не видно конца, Ангел мой, что же нам остается? – только жить, не снимая венца, до конца претерпевший – спасется. МАЛЕНЬКИЙ ПРИНЦ Приучи меня – к дальним звездам и к ручьям лучей вдоль страниц. Приучи меня – коль не поздно, к редким встречам с тобою, Принц. Приручи меня – тихой речью о далеких твоих мирах. Приручи меня – каждой встречей отгоняя неверья страх. Приручи меня – кротким смехом, иногда похожим на плач. Приручи меня – дальним эхом, пусть вздохнет от шагов твой плащ. Приручи меня – зорким сердцем, чтоб строки серебрилась стезя. Приручи меня – чистым детством, о котором забыла я. Приучи меня – к звездам дальним и к ручьям лучей вдоль страниц. Приучи меня – к той печальной, к той последней разлуке, Принц... ЛЮБОВНОЙ ПЫТКИ ПУТЬ ПРОДЛЯ... Любовной пытки путь продля, мы свой роман недолистали, но вдруг увидели: земля укрыта желтыми листами, и сеет золото фонарь, и поздний свет ложится ровно туда, где шепчет календарь о наступившем дне Покрова, когда, начавшись, разговор молитвой медленной прервется, и Девы снежный омофор над нами облаком прольется, когда уже не отыскать от боли действеннее средства, когда так щедро благодать лучом рассветным входит в сердце. ТОПОЛИНЫЙ ПУХ ЛЕТИТ,,, Серебристыми ручьями тополиный пух летит, Голубиными речами с нами Бог заговорит. Станем мы – учениками, будем слушать в тишине – проплывает, словно пламя Слово в горней вышине. Будто – в вечность мы поплыли, в даль – по времени-реке, будто – мы заговорили на небесном языке. Над тобой и надо мною серебристый вьется пух... И летит над тишиною Третий Ангел – Божий Дух... ЛУННЫЙ ЛУЧ МЕЖ ТУЧАМИ… « Тишина, ты лучшее из всего, что слышал….» Борис Пастернак Лунный луч меж тучами, ночь в окошко дышит, Тишина, ты лучшее из всего, что слышал. Тишина склоняется в час ночной над нами, в тишине рождается слово между снами. Слово укрывается тишиной-скорлупкой, тишина сшивается из материй хрупких. Ты, который снишься, когда нет преграды, может быть склонишься с тишиною рядом. Тает луч меж тучами, утро в окна дышит. Тишина, ты лучшее из всего, что слышал. |
| послушать песни на стихи Людмилы Колодяжной |
| вернуться на главную страницу |
| перейти на сайт matyuhin-songs.narod.ru |
