| |||
|
СЭМЮЭЛЬ БАТЛЕР
ПОСЛЕ СМЕРТИ (пер. Я.Фельдмана) Там нет ничего за чертою - Ни мягкой зеленой травы, Ни тех, кто стремился к покою И раньше отчалил, увы. Там нет ни воинственных споров, Ни дружеских теплых бесед. Пустого веселого вздора Не скажет соседу сосед Все здесь - и больничная койка, И смятая к черту постель. И каждый бессмертен настолько, Насколько он в жизни успел. УИЛЬЯМ БЛЕЙК ИЮЛЬ (пер. Я.Фельдмана) И-юль Зол был Я моль У-бил Ты - моль Я - монстр Мир - боль Вкус - остр Я - монстр Мир - мысль С - остр Без - кисл Лезь ввысь - Там есть твоя Слез мысль - По-эзия РОБЕРТ БРАУНИНГ НОЧНАЯ ВСТРЕЧА (пер. Я.Фельдмана) Это серое море и длинная чёрная суша. И большая луна - неподвижная жёлтая груша. Потрясённые волны в кошмарном бормочущем сне. Золотые колечки на моря мохнатой спине. Одинокая лодка в заветную бухту спешит И врезается в берег, и берег под брюхом шуршит. Миля тёплого пляжа, прибоем пропахшего. Одинокая ферма, в долине пропавшая. Стук в оконную раму и шлёпанцев шорох. Синий, спичкой на ощупь зачёркнутый порох. Тихий голос, сладкий и щемящий. Сердце - сердце. Чаще, чаще, чаще. ИСПОВЕДЬ (пер. Я.Фельдмана) Ты думаешь, я от жизни своей устал И вижу её, как долину напрасных слёз? Мне смертное ложе похоже на пьедестал, А я - на надгробье над гробом, в который лёг. Ты думаешь - мне не достать на краю стола Аптекарских склянок, укутанных в ярлыки? Но это неважно - мне из моего угла Прекрасно видны мансарды и чердаки. И там под одной из самых высоких крыш, В распахнутой раме, чуть-чуть в глубине окна Я женщину вижу и взгляд у неё открыт. И, Господи, смилуйся, как хороша она! И я забываю аптечные рубежи, Глаза закрываю и слышу, как пляшет пульс. И думаю молча, что как это сладко - жить И чувствовать нёбом любви бесподобный вкус! ДЕТСКИЕ РИФМЫ ЛЕДИ ВЛЮБИЛАСЬ (пер. Я.Фельдмана) Леди влюбилась в огромного борова, Жившего за углом. Милый, твердила, с тобою так здорово! Хрю, отвечает он. Я тебе выстрою домик серебряный, Ложе пяти солом. Будешь ли жить у меня, мой волшебный? Хрю, отвечает он. Дверка там будет на смазанных петлях, Десять больших окон. Я тебе нравлюсь ли? Любишь ли, нет ли? Хрю, отвечает он. Что же ты медлишь? Послушай, как бьется Сердце - не стук, а стон! Ответь или сердце мое разорвется! Хрю, отвечает он. Я ВИДЕЛ ОДНУ СТАРУХУ (пер. Я.Фельдмана) Я видел одну старуху. Она проглотила муху. И как у старухи дела? Она еще не умерла. Но видимо скоро умрет. Вот. Она проглотила огромного паука. А он танцевал и внутри щекотал ей бока. А вовсе не кушал муху, Как его просила старуха. И как у старухи дела? Она еще не умерла. Но видимо скоро умрет. Вот. Она проглотила синицу. А та свистит, веселится, А вовсе не ест паука, Который щекочет бока, А вовсе не кушает муху, Как просила его старуха. И как у старухи дела? Она еще не умерла. Но видимо скоро умрет. Вот. Она проглотила кота. Кот уснул и не ест ни черта. А вовсе не ловит синицу, Которая веселится, А вовсе не ест паука, Который щекочет бока, А вовсе не кушает муху, Как просила его старуха. И как у старухи дела? Она еще не умерла. Но видимо скоро умрет. Вот. Она проглотила козла. Тот свернулся в четыре узла, А вовсе не будит кота, Который не ест ни черта, А вовсе не ловит синицу, Которая веселится, А вовсе не ест паука, Который щекочет бока, А вовсе не кушает муху, Как просила его старуха. И как у старухи дела? Она еще не умерла. Но видимо скоро умрет. Вот. Она проглотила корову. Та легла подобру - поздорову, А вовсе не гонит козла, Что свернулся в четыре узла А вовсе не будит кота, Который не ест ни черта А вовсе не ловит синицу, Которая веселится, А вовсе не ест паука, Который щекочет бока, А вовсе не кушает муху, Как просила его старуха. И как у старухи дела? Она еще не умерла. Но видимо скоро умрет. Вот. Она проглотила коня. Доктор сказал, что она не протянет и дня. Я бы сразу сказал, что «не надо», Но она не спросила меня. РЕДЬЯРД КИПЛИНГ БАЛЛАДА О ВОСТОКЕ И ЗАПАДЕ (пер. Е. Полонской) О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут, Пока не предстанет Небо с Землей на Страшный господень суд. Но нет Востока, и Запада нет, что племя, родина, род, Если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает? Камал бежал с двадцатью людьми на границу мятежных племен, И кобылу полковника, гордость его, угнал у полковника он. Из самой конюшни ее он угнал на исходе ночных часов, Шипы на подковах у ней повернул, вскочил и был таков. Но вышел и молвил полковничий сын, что разведчиков водит отряд: "Неужели никто из моих молодцов не укажет, где конокрад?" И Мохаммед Хан, рисальдара сын, вышел вперед и сказал: "Кто знает ночного тумана путь, знает его привал. Проскачет он в сумерки Абазай, в Бонаире он встретит рассвет И должен проехать близ форта Букло, другого пути ему нет. И если помчишься ты в форт Букло летящей птицы быстрей, То с помощью божьей нагонишь его до входа в ущелье Джагей. Но если он минул ущелье Джагей, скорей поверни назад: Опасна там каждая пядь земли, там Камала люди кишат. Там справа скала и слева скала, терновник и груды песка... Услышишь, как щелкнет затвор ружья, но нигде не увидишь стрелка", И взял полковничий сын коня, вороного коня своего: Словно колокол рот, ад в груди его бьет, крепче виселиц шея его. Полковничий сын примчался в форт, там зовут его на обед, Но кто вора с границы задумал догнать, тому отдыхать не след. Скорей на коня и от форта прочь, летящей птицы быстрей, Пока не завидел кобылы отца у входа в ущелье Джагей, Пока не завидел кобылы отца, и Камал на ней скакал... И чуть различил ее глаз белок, он взвел курок и нажал. Он выстрелил раз, и выстрелил два, и свистнула пуля в кусты... "По-солдатски стреляешь, - Камал сказал, - покажи, как ездишь ты". Из конца в конец по ущелью Джагей стая демонов пыли взвилась, Вороной летел как юный олень, но кобыла как серна неслась. Вороной закусил зубами мундштук, вороной дышал тяжелей, Но кобыла играла легкой уздой, как красотка перчаткой своей. Вот справа скала и слева скала, терновник и груды песка... И трижды щелкнул затвор ружья, но нигде он не видел стрелка. Юный месяц они прогнали с небес, зорю выстукал стук копыт, Вороной несется как раненый бык, а кобыла как лань летит. Вороной споткнулся о груду камней и скатился в горный поток, А Камал кобылу сдержал свою и наезднику встать помог. И он вышиб из рук у него пистолет: здесь не место было борьбе. "Слишком долго,-он крикнул,-ты ехал за мной, слишком милостив был я к тебе. Здесь на двадцать миль не сыскать скалы, ты здесь пня бы найти не сумел, Где, припав на колено, тебя бы не ждал стрелок с ружьем на прицел. Если б руку с поводьями поднял я, если б я опустил ее вдруг, Быстроногих шакалов сегодня в ночь пировал бы веселый круг. Если б голову я захотел поднять и ее наклонил чуть-чуть, Этот коршун несытый наелся бы так, что не мог бы крылом взмахнуть". Легко ответил полковничий сын: "Добро кормить зверей, Но ты рассчитай, что стоит обед, прежде чем звать гостей. И если тысяча сабель придут, чтоб взять мои кости назад. Пожалуй, цены за шакалий обед не сможет платить конокрад; Их кони вытопчут хлеб на корню, зерно солдатам пойдет, Сначала вспыхнет соломенный кров, а после вырежут скот. Что ж, если тебе нипочем цена, а братьям на жратву спрос - Шакал и собака отродье одно,- зови же шакалов, пес. Но если цена для тебя высока - людьми, и зерном, и скотом, - Верни мне сперва кобылу отца, дорогу мы сыщем потом". Камал вцепился в него рукой и посмотрел в упор. "Ни слова о псах, - промолвил он, - здесь волка с волком спор. Пусть будет тогда мне падаль еда, коль причиню тебе вред, И самую смерть перешутишь ты, тебе преграды нет". Легко ответил полковничий сын: "Честь рода я храню. Отец мой дарит кобылу тебе - ездок под стать коню". Кобыла уткнулась хозяину в грудь и тихо ласкалась к нему. "Нас двое могучих,- Камал сказал, - но она верна одному... Так пусть конокрада уносит дар, поводья мои с бирюзой, И стремя мое в серебре, и седло, и чапрак узорчатый мой". Полковничий сын схватил пистолет и Камалу подал вдруг: "Ты отнял один у врага, - он сказал, - вот этот дает тебе друг". Камал ответил: "Дар за дар и кровь за кровь возьму, Отец твой сына за мной послал, я сына отдам ему". И свистом сыну он подал знак, и вот, как олень со скал, Сбежал его сын на вереск долин и, стройный, рядом встал. "Вот твой хозяин, - Камал сказал, - он разведчиков водит отряд, По правую руку его ты встань и будь ему щит и брат. Покуда я или смерть твоя не снимем этих уз, В дому и в бою, как жизнь свою, храни ты с ним союз. И хлеб королевы ты будешь есть, и помнить, кто ей враг, И для спокойствия страны ты мой разоришь очаг. И верным солдатом будешь ты, найдешь дорогу свою, И, может быть, чин дадут тебе, а мне дадут петлю". Друг другу в глаза поглядели они, и был им неведом страх, И братскую клятву они принесли на соли и кислых хлебах, И братскую клятву они принесли, сделав в дерне широкий надрез, На клинке, и на черенке ножа, и на имени Бога чудес. И Камалов мальчик вскочил на коня, взял кобылу полковничий сын, И двое вернулись в форт Букло, откуда приехал один. Но чуть подскакали к казармам они, двадцать сабель блеснуло в упор, И каждый был рад обагрить клинок кровью жителя гор... "Назад, - закричал полковничий сын, - назад и оружие прочь! Я прошлою ночью за вором гнался, я друга привел в эту ночь". О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут, Пока не предстанет Небо с Землей на Страшный господень суд. Но нет Востока, и Запада нет, что племя, родина, род, Если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает? ЛЬЮИС КЭРРОЛ БАРМАГЛОТ (пер. Д.Г.Орловской) Варкалось. Хливкие шорьки Пырялись по наве, И хрюкотали зелюки, Как мюмзики в мове. О бойся Бармаглота, сын! Он так вирлеп и дик, А в гуще рымит исполин - Злопастный Брандашмыг! Но взял он меч, и взял он щит, Высоких полон дум. В глущобу путь его лежит Под дерево Тумтум. Он стал под дерево и ждет, И вдруг граахнул гром - Летит ужасный Бармаглот И пылкает огнем! Раз-два! Раз-два! Горит трава, Взы-взы - стрижает меч, Ува! Ува! И голова Барабардает с плеч! О светозарный мальчик мой? Ты победил в бою! О храброславленный герой, Хвалу тебе пою! и тд. ГЕНРИ ЛОНГФЕЛЛО МЕЛЬНИЦА БОГА (пер. Я.Фельдмана) Мельница Бога Очень хороша. Мельница Бога Мелет не спеша. Медленно, но верно Ходит колесо. Будет перемелено Абсолютно все. АЛЕКСАНДР МИЛН КОНЕЦ (пер. Я.Фельдмана) Когда мне было 1, Я еще совсем не ходил. Когда мне стало 2, Я с трудом говорил слова. Когда мне стукнуло 3, Я еще не созрел внутри. Когда мне стало 4, Я б не остался один в квартире. Когда мне стукнуло 5, Я начал все понимать. А теперь мне 6 и я умный очень, А умный больше шести не хочет. ТОМАС БЕЙЛИ ОЛДРИЧ ПРЕСЛЕДОВАНЬЕ СЛАЩЕ ОБЛАДАНЬЯ (пер. Я.Фельдмана) Преследованье слаще обладанья. Как станешь думать - оторопь берет Насколько цвет прекраснее чем плод И гусеницы бабочка желанней. Я - человек, уставший от желаний И реку жизни перешедший вброд. Как станешь думать - оторопь берет. Желания мертвы без ожиданий. За разноцветной бабочкой летя, Ищи себе другие горизонты. Поэзия! Ты - ветер! Ты - огонь! Ты - Божественная сущность бытия! Позволь же мне в любую непогоду, Пока я жив - преследовать тебя. Р.СЕРВИС (в пер. Я.Фельдман) ПЕРЕД СНОМ Ночью я гляжу на небо - Вижу - с неба смотрит Бог. Он на троне и в короне, Величав и одинок. Я весь день в бегах и играх, Только вечером в кровать. Он на троне и в короне - Ни привстать, ни поиграть. И в глазах его печальных Столько света и добра... Бедный Боже, как мне жалко Одинокого тебя. ТРИ МАЛЕНЬКИХ БОГА СИДЕЛИ В КАФЕ… Три маленьких бога сидели в кафе За пивом и коньяком. Один был тщедушен, другой был толст, А третий изъеден грехом. Один говорил о редких духах, Камнях драгоценных и тайных грехах, О куртизанках и красоте, О пользе изящных манер. Кто сей сибарит? я спросил у людей. И они сказали: "Бодлер". Другой - в гобеленах, вообрази - Горой парадоксы свои громоздил Летучие, словно радуга И твердые как базальт. Кто сей мифотворец, король языка? И мне сказали: "Уальд". А третий в стакан неподвижно глядел Глазами, полными слез. И горек был его взгляд. И вспухшим был его мозг. И сам он был прах и тлен. Кто этот несчастный? я произнес. И мне сказали: "Верлен". У них на губах не обсохло вино. И были согласны все: Да, Дьявола верные слуги, но Боги во всей красе. Они - бессмертной славы сыны, Успевшие низко пасть. Они знавали кромешный стыд, Им крылья спалила страсть. Они представлялись мне - босиком, Свободные от долгов. И каждый тащил свой особенный крест По склонам своих Голгоф. А.ТЕННИСОН ПЫЛЬ НА МОГИЛЕ МОЕЙ… (пер. Я.Фельдман) Пыль на могиле моей, Тяжесть подошв. Глупые слёзы не лей - Всё это ложь. Ветер метёт лепестки В клёкоте стай. Хватит и этой тоски, Не стой, ступай. Время - тяжёлый недуг. Как я устал! Мёртвый живому не друг. Не стой, ступай. |
| вернуться на главную страницу |
| ослушать стихи английских поэтов |
| перейти на сайт matyuhin-songs.narod.ru |
| Перейти на сайт поэта-переводчика ЯКОВА ФЕЛЬДМАНА |
